Представляется важным прежде всего как-то обозначить контекст наших сегодняшних поисков. Он — разнообразен и сложен. Упомяну лишь несколько проблемных моментов.
(1) В октябре 1995 г. в Государственном институте искусствознания прошла конференция «Авангард 10–20-х годов: взаимодействие искусств». Ей предшествовал “круглый стол”, участники которого сосредоточили своё внимание на спорах вокруг самого понятия “авангард” . Существенным успехом эти споры, по-моему, пока не увенчались. Авангардин оказывается слишком крепким орешком: ни предельно узкое, ни расширительное понимание авангарда не обнаружило решающих аргументов. Хотя, кажется, именно деятельность Хлебникова должна была бы сослужить здесь свою службу: поэт, учёный и мыслитель в нём как в личности нераздельны, а его “принцип единой левизны” едва ли не однозначно подсказывает пути разрешения продолжающихся споров.3
XX век–это не только эпоха бурного перехода от Ньютона к Эйнштейну, но и процесс медленного осознания того, что феноменальной мощности пушкинского языка уже недостаточно для реализации тех “замахов” и осад, которые подсказало Будетлянину новое время. О чём бы ни думали другие авторы «Пощёчины общественному вкусу», бросая Пушкина „с Парохода современности”, для Хлебникова образ нежногорлого, соловьиного Пушкина оставался всегда и точкой эстетического отсчёта и некоторой мерой в постановке собственных задач. Культурологи только начинают догадываться о значении связки Пушкин — Хлебников для русской культуры в целом. Поэтому даже в общем-то неудачную по аргументам и очень спорную по идеологемам попытку В.С. Библера рассмотреть эти две фигуры в одном ряду мне хочется поддержать как “замах”, заслуживающий рассудительного критического разбора, а не высокомерного и бесплодного молчания с нашей стороны.4
(3) С именем Пушкина связан и такой “момент” в нашем контексте. Критикуя в 1921 г. книгу Р.О. Якобсона о Хлебникове за её эстетическую недостаточность, Н.С. Трубецкой попутно утверждал: „Если бы Пушкин прочёл Хлебникова, он просто не счёл бы его поэтом ‹...› в силу радикального различия в эстетических подходах”.5
Во «Введении» к фундаментальному «Словарю неологизмов Велимира Хлебникова» у Н.Н. Перцовой есть несколько неожиданный для словарного жанра, но принципиально значительный в перспективе подраздел.7
(5) Только упомяну о философском контексте велимироведения. С течением времени редкий номер журнала «Вопросы философии» не содержит хотя бы одной статьи, вызывающей те или иные ассоциации, и это — как минимум, с нашей проблематикой: здесь и синергетика , и Вернадский, и Кропоткин, и воображаемая логика, и статьи А.Б. Мигдала, Е.Л. Фейнберга, К.В. Свасьяна, И.Д. Левина и др.10
(6) И еще один ближайший контекст. В 80 — 90-е годы продолжалось сближение лингвистической поэтики со стиховедением. Но за те же годы всё ощутимее даёт себя чувствовать необходимость действенного союза уже не лингвистической поэтики как таковой, а построенной на её базе лингвистической эстетики не только с литературоведением, но с искусствознанием во всех его разветвлениях. Тем самым во весь рост встают вопросы совершенствования интерпретации текстов Хл, идёт ли речь о жанре сверхповести, о лирическом стихотворении или о краткой записи “для себя”.
По существу, я уже назвал несколько проблем, претендующих, с моей точки зрения, на роль квазигильбертовских. Это:
— Хлебников (далее также: Хл) и авангард
— “Принцип единой левизны” (см. также ниже; ему был посвящён мой доклад в ГИИ 25 октября 1995 г.)
— Хл и Пушкин (как проблемное сопоставление, а не поверхностно-нарочитый поиск интертекстов, нередко фантастических)
— Концепция В.С. Библера (с учётом “модной”, но на деле хромающей связки: “менталитет-лингвалитет-моралитет”)
— Эстетическая гносеология, гносеологическая поэтика и воображаемая метафизика Хл (связи этой проблемы так разветвлены, что не имеет смысла перечислять понятия классов “онтология”, “время”, “пространство”, “числа” и под.; но одну связку выделим особо:)
— Воображаемая филология — воображаемая история
— Образный строй, понятийный и категориальный аппарат творчест ва Хл; их взаимодействие (три последние темы, да и многие другие, под разумевают некоторый приоритет исследований позднего Хл и особое внимание к образу Судьбы и проблеме “Детерминизм / свобода воли”)
— Создание словаря «Самовитое слово». Шире — использование всех возможностей “корпусной лингвистики и филологии” при подготовке необходимых баз данных.
Теперь — кратко о названии гильбертовские проблемы. С именем немецкого математика Давида Гильберта (David Hilbert, 1862–1943) связано много выдающихся научных достижений. Но одно из них имеет общеметодологический характер и вошло в историю мировой культуры как словосочетание проблемы Гильберта со своеобразно расширенной смысловой аурой “плана обоснований” (уже не только системы математического знания, как у самого Гильберта). Да, надежды учёного на скорое “доказательство непротиворечивости” (формализованных математических теорий) не оправдались. Но пути исследований, а пути — хлебниковское слово,11
С необходимыми оговорками и не допуская полной аналогии между развитием математического и гуманитарного знания (поэтому добавляется компонент квази-), полагаю, что общими усилиями велимироведы могли бы и должны воспользоваться опытом Гильберта. Это означает: не поступаясь собственными исследовательскими интересами, поразмышлять над возможными коррективами к их векторам, совместно задуматься над вариантами стратегии велимироведения и назвать некоторые тактические ориентиры.
Уже на вопрос о том, что более или менее изучено у Хл, а что нет, каждый из нас даст ответы, чем-то отличные от всех других. И это естественно, поскольку связано, кроме всего прочего, с различиями в наших школах, представлениях и аксиологиях. В какой мере, насколько глубоко и строго исследованы язык и поэтика Хл? А стих? Тематика и сюжетика? (Где справочники?) Идеология? Социология? Его эволюция? Экология? Этика? Хл-мыслитель? Анархист? “Утопист”? (А ведь “утопия” — орешек, пожалуй, еще покрепче, чем “авангард”.) Как мифолог и мифотворец? Его Восток? Его афоризмы? Юмор и смех? Игра (ср. Й. Хейзингу и С. Даниэля?12)
Далее — Хл и...: И Блок? И “большая четвёрка” — Ахматова, Пастернак, Мандельштам, Цветаева (порознь и вместе; особенно — два последних имени)?13
За “и т.д.” скрывается слишком многое. И крепнет голос скептика: „Тематика, с которой большинство из вас (из нас?) согласились бы как в той или иной мере значимой и желательной для исследования, трудно обозрима. Навести в ней жёсткую иерархию практически невозможно, более того — нецелесообразно. Не лучше ли положиться на плюралистическую стихию и личностную интуицию каждого из тех, кто образует сообщество велимироведов? Сложившийся учёный уже по чисто психологическим причинам может оппонировать любым “подсказкам”. Начинающий... — мы знаем, как часто самоуверенным и/или неумелым вхождением в тему автор отбивает у других охоту обращаться к ней. Не будем недооценивать и понятную “тематическую ревность”, профессиональный эгоизм, практику мародёрства, знакомую вам (нам?) не понаслышке. Просто встречайтесь почаще и делитесь уже полученными результатами не один раз, а два раза в год. Вот и всё, что нужно”.
“Адвокат дьявола” во многом прав, но не во всём. Жёсткой иерархии тем никто и не предлагает. Интуиция — вещь, понятно, незаменимая, если только опирается на коллективный опыт и самоуверенно не переоценивает себя. Встречаться, конечно, стоит чаще. Но не будем недооценивать и опыт искусствоведов: их достаточно регулярные встречи сами по себе не предотвратили соображений о том, что искусствознание сегодня “растерянно”, “находится в трудном положении” (Д.В. Сарабьянов), пишут даже и о “кризисе этой науки” (Г. Стернин). Может быть, их опыту как раз недоставало опыта Гильберта и Хлебникова?16
Вместе с тем их огромный и часто блестящий исследовательский опыт, проявившийся и на упомянутой конференции, подсказывает нам, независимо от убедительности / неубедительности конкретных искусствоведческих “вылазок” в хлебниковиану (а их было немало), ряд новых тем или новых поворотов тем уже известных. Не буду эти темы особо выделять, а продолжу перечень проблем, представляющихся первоочередными, не претендуя и здесь на их систематизацию (и, по условиям объёма, опуская ссылки на многообразную литературу к ним):
— “Консорций”: Хл–Чижевский–Козырев–Гумилёв
— “Большая пятёрка”: Хл–Кандинский–Флоренский–Шёнберг–Хиндемит
— Кандинский–А. Белый–Хл (“глазами велимироведа”)17
— Оппозиция: Хл / Маяковский
— Оппозиция: Хл / Малевич
— Оппозиция: Хл / Пастернак (отношение к “старому” языку в связи с “принципом единой левизны”; см. выше)
— Оппозиция “левый / правый” у Хл (в той же связи)
— Хл и Бахтин (как минимум, критика работы Бахтина–Медведева о формальном методе)
— Оппозиция “вера / мера” у Хл (в связи с проблемой “Хл и религия”)
— Образ Христа у Хл
— Короленко–Чехов–Хл (в связи с проблемой “Этика Хл”)
— Оппозиция “жизнь / смерть” у Хл
— “Оптика” Хл: от тончайших жил у кузнечика до вида земных шумих (ср. закон “обратного величия малого”)
— “Парность” хлебниковских героев (от «И и Э» до двоек и троек)
— Всё еще актуальная оппозиция: Хл / Кручёных
— Хл и Филонов; Хл и В. Каменский; Хл и Татлин
— Неисследованная, но немаловажная связка: Хл и Чехонин
— Может быть, и неожиданная для музыковедов связка: Хл и Волохонский
— Развенчание мнимой “параллели” Хл // Й. Бойс
Многие из названных тем и проблем настолько привлекательны, что посрамлённый “адвокат дьявола” скоро станет свидетелем того, как толпы новообращённых и давно ожидаемых исследователей пополнят ряды Общества Велимира Хлебникова. Если же говорить всерьёз, то закончить это сообщение следует, обратившись еще к одному кругу наших, так сказать, “традиционных” проблем. Без их последовательного решения мы не можем рассчитывать, что фигура Хл предстанет перед мировой культурой не обеднённой и даже в чём-то искажённой, а как “симфоническая личность” (Л.П. Карсавин; об этом писал Д.В. Сарабьянов) возрожденческого масштаба. Итак.
Остаётся задача поднять текстологию Хл до уровня пушкиноведения. Отдавая должное достигнутым здесь успехам, сосредоточимся всё-таки на самокритике. Ограничусь четырьмя примерами.
(1) Текст «Времышей-камышей...» Мнимость ли строка На берега озере? (Есть и другие разночтения.) Между тем от неё пролагается связь Хл-Бор и Хл-Манделыптам (ср. у него: трёх конвойных везла). Возникает и необходимость специального исследования у Хл всех берегов и озёр.
(2) Текст «Ночи в окопе». Реконструкция Р.В. Дуганова удовлетворила далеко не всех, но по-настоящему критически не обсуждалась. И дело здесь не столько в аргументах за композиционные перестановки частей текста (меня они в предложенном виде не убеждают), сколько в нашем общем невнимании к определению границ между авторской, несобственно-авторской речью и речью Ленина. (Не касаюсь других вопросов текстологии поэмы и того её варианта, что представлен в «Творениях» 1986 г. тоже далеко не удовлетворительно.) И опять за текстологическими спорами скрываются проблемы: “Я у Хл”, “Образ Ленина у Хл”, “Хл и “Детская болезнь “левизны” в коммунизме””, “Повествовательная норма у Хл и отступления от неё”. (Для темы “Я у Хл” ср. ‹...› моё эстетическое “я” ‹...› в «Ене Воейкове» и понятие “воображаемое Я” ).
(3) Почти все эти проблемы, только, пожалуй, еще более остро затрагивают текстологию «Ладомира». Особенно из-за анархистских мотивов в поэме и необходимости как-то оправдывать её “кровожадное” начало, поскольку никакого аналога ремаркам типа «Голоса и песни улицы» или «Песня сумрака» (в «Настоящем») собственно текстологическими средствами мы читателю не даём. Кроме того, здесь достаточно выпукло предстаёт тема “Оппозиция Я / Мы у Хл”, заметим, в связи с проблемой его одиночества, характерного, кстати, и для Вернадского. Если указание на книгу Ленина в (2) может показаться анахронистическим, то для «Ладомира» оно становится принципиальным, как, конечно, и для фундаментальной проблемы хлебниковского “принципа единой левизны”.
(4) Предпочтение в корпусе «Творений» 1986 г. “контаминированной” редакции «Трубы Гуль-муллы» под заглавием «Тиран без Тэ» — более цельному тексту “монтажной” редакции Н.Л. Степанова представляется сомнительным по ряду причин. Добро бы, если перед нами специальная публикация, а не массовое издание. Вместо тщательно выправленного привычного текста, читатель получил вариант, “монтаж” которого обременён новыми небрежностями. Главки же ‹1› и 7 в нём при сопоставлении со степановской редакцией заставляют искать ответа на вопросы о том, почему подзаголовок «Встреча» отнесён ко всему тексту поэмы, а текст этих вмонтированных главок так очевидно вступает в противоречие с обычной хлебниковской практикой сокращений и во всяком случае с оппозицией компрессия / антикомпрессия, типичной для его творчества.
Хл как объект источниковедческих исследований вызвал разветвлённую традицию. От себя могу только пожелать скорейшего прояснения “загадок” — различных, но постоянно беспокоящих: «Сельской дружбы», «Саяна», «В этот день голубых медведей...» и других, о которых должны сказать своё слово специалисты. Хорошо бы вместе с тем установить состав «Совета» (см. концовку «Детей Выдры») — круг избранных “собеседников” Хл, особо важных для него.
Тема архивов . Важнейшим актом, на мой взгляд, было бы сосредоточение в РГАЛИ полного корпуса известных автографов Хл, частью хотя бы в виде фото- и даже ксерокопий. Значительные результаты могло бы принести внимательное обследование архивов Куфтина, Чижевского, Флоренского, Голейзовского...
Публикации . Не вижу причин, почему бы нам не сделать непреложным требование сопровождать любую публикацию текстов Хл, впервые вводимых в научный оборот, точным и полным указанием на источник. Кажется, мы не всегда аккуратны при цитировании в необходимых ссылках на первую публикацию. В содержательном плане представляются первоочередными: строго выверенная и прокомментированная публикация «Досок судьбы» , обнародование возможно большего массива фрагментов из рукописей позднего Хл, фототипическое воспроизведение как ед. хр. 60 из фонда Хл в РГАЛИ, так и прижизненных изданий Хл с подробными комментариями. Заждались первой книги из шеститомника ...
Высока потребность в издании типа «Летопись жизни и творчества Хлебникова». Образцом могла бы послужить книга Д.В. Сарабьянова и Н.Б. Автономовой «Василий Кандинский» (М., 1994), потребовавшая огромной обобщающей работы. Некоторым предварительным подспорьем, по-видимому, стал бы комментированный «Указатель произведений Хлебникова», выполненный с привлечением архивных материалов. Его неизбежные на первых порах неполнота и несовершенство искупались бы систематизацией творчества Хл, без чего нам так трудно пока предложить удовлетворительное разбиение его на многомерные периоды, для которых мы не имеем внутренних ориентиров, кроме известной бакинской грани конца 1920 г.18
Если не ошибаюсь, никто не выдвигал идеи организовать своего рода “Службу наблюдения за признанием Хлебникова”, которая фиксировала бы для всеобщего использования факты прямого или косвенного упоминания поэта (от последних бесед Виктора Шкловского и чтения Марком Захаровым «Кузнечика» на ТВ вплоть до словосочетания Вечер темец у Игоря Иртеньева). Её деятельность может пролить свет на пляску двоек и троек в рваном темпе и ритме признания Хл, напоминающем формулу “вперёд-назад-на месте-вперёд”.19
Идей разного рода немало. Неясно лишь, кто возьмётся за их реализацию. Кто конкретно мог бы, например, заняться подготовкой сборника «Семейство Хлебниковых»? Или замахнуться на обоснованную выборку из текстов Хл сотни-другой-третьей “кандидатов в интертексты”?
Множество проблем в этом сообщении не были даже упомянуты. Это не означает их недооценки. Смысл нашего перечня и в его открытости для пополнения, спора и уточнений к порядку следования названных проблем (чтобы избежать обвинений в чрезмерной жёсткости, он сознательно не был строго упорядочен). По-иному важные проблемы Музея Хлебникова или нашего Общества — вне поля рассмотрения в настоящей статье. Такая же, подлинно квазигильбертовская, проблема, как самовитое слово, представляется мне по существу решённой, в отличие, скажем, от коллизии между “принципом доверия”, недавно и довольно критически заострённым О.А. Седаковой, и “принципом сочувствия” покойного методолога С.В. Мейена.20
Сказанное имело целью подчеркнуть особую важность проблем мировоззрения Хл, осознать необходимость так или иначе подчинять анализ любой избираемой исследователем темы, связанной с Хл, некоей общей стратегии — “обоснованию” (вспомним Гилберта) наших собственных “осад”, адекватных осадам хлебниковским.
Конечно, в каком-то смысле „Хлебников сам себя объясняет лучше любых комментариев”. Эти слова Е.Р. Арензона из тезисов его доклада на Пятых хлебниковских чтениях (Астрахань, 1995) — удачный противовес попытке наметить круг квазигильбертовских проблем науки о творчестве Хл. Но с одной, думаю, чуть более весомой, поправкой: объяснения-то вроде бы хороши; почему же понимаем мы их так неоднозначно и неединодушно?
2 ноября 1995 г. – 2 апреля 1996 г.
1 Работа подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (Проект № 95-06-17344).2 О слове и понятии “гоголин” см.: Белый А. Непонятый Гоголь // Советское искусство, 20 янв. 1933 г.; Гоголь и Мейерхольд. М., 1927; Андрей Белый . Проблемы творчества. М., 1988. С. 674.3 См. разделы «Круглый стол» (Вопр. искусствознания, 1995, № 1–2), «Конец XX века: Парадигмы культуры» и «Авангард: Мифы и реальность» (Там же, 1994, № 1; любопытна перекличка последнего раздела с названием известного амстердамского сборника работ велимироведов) и Программу упомянутой конференции (М., 1995). Ср.: Григорьев В.П. Хлебников и авангард // Русский авангард в кругу европейской культуры. М., 1994 [“препринт” с нелепым издательским примечанием на с. 248, исказившим необходимую ссылку на сб.: Искусство авангарда ‹...›. Уфа, 1993]; Он же. Феномен Хлебникова // Язык — система. Язык — текст. Язык — способность. М., 1995; Он же. «Принцип единой левизны» — «Стоило бы обратить внимание» // Русистика сегодня, 1996, 1; Он же. О хлебниковских кандидатах в интертексты (в печати) и др.4 Библер В.С. Национальная русская идея? — Русская речь! // Октябрь, 1993, № 2. Более подробную критику этой статьи см. в работе о “принципе единой левизны” из сн. 2.5 Цит. по статье: Иванов Вяч.Вс. Поэтика Романа Якобсона //Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. С. 14.6 См. ту же работу о “принципе единой левизны” из сн. 2.7 Перцова Н. Словарь неологизмов Велимира Хлебникова / Предисловие X. Барана. Wien–Moskau, 1995. С. 33–40.8 Григорьев В.П. Самовитое слово и его словарное представление // Изв. РАН. Серия лит-ры и языка. Т. 53, № 4, 1994.9 Очерки истории языка русской поэзии XX века / Поэтический язык и идиостиль: Общие вопросы. Звуковая организация текста. М., 1990. С. 99.10 Свасьян К.А. Судьбы математики в истории познания нового времени // Вопр. философии, 1989, № 12; Пирумова Н.М. Гуманизм и революционность Петра Кропоткина // Там же, 1991, № 11; Аксёнов Г.П. О научном одиночестве Вернадского // Там же, 1993, № 6; Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Интуиция как самодостраивание // Там же, 1994, № 2 и др.11 Им озаглавлен, в частности, один из разделов в «Досках судьбы».12 Хейзинга И. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992; Даниэль С. Беспредметное искусствознание // Вопр. искусствознания, 1994, № 1.13 См. серию статей: Григорьев В.П. «Впереди не провал, а промер...» (Два идиостиля: Хлебников и Мандельштам // Русистика сегодня, 1994, № 1; Он же. Анненский, Блок, Хлебников, Мандельштам: слово ветер // Там же, 1994, № 3; Он же. Два идиостиля: Хлебников и Мандельштам. Подступы к теме. I. // Поэтика. Стилистика. Язык и культура / Памяти Т.Г. Винокур. М., 1996; Он же. То же. II. // Филологический сборник [к 100-летию акад. В.В. Виноградова]. М., 1995; Он же. То же. III. (печ. в сб. памяти акад. Д.Н. Шмелёва).14 Силард Л. Математика и заумь // Заумный футуризм и дадаизм в русской культу ре. Bern etc., 1991 и др.15 Киктев М.С. Хлебников и Вл. Соловьев // Материалы IV Хлебниковских чтений. Астрахань, 1992.16 См.: Вопр. искусствознания, 1995, № 1–2. С. 5 и 15.17 При отсутствии видимого или, во всяком случае, значительного интереса их друг к другу особенно важно найти метод необходимой здесь “взаимной проекции” их творческих устремлений. Подробнее о задачах “проекции на Хлебникова” (как на своего рода “плоскость отсчёта” и “всеобщую меру”) также ряда общих понятий “эстетики авангарда” см. в гл. «Велимир Хлебников», подготовленной автором для «Истории русской литературы XX века» (ИМЛИ). Ср. также оппозицию Хл / Набоков.18 В той же главе (см. сн.16) предложена такая периодизация, опирающаяся на дискретные “точки” во времени, определившие существенные “повороты” идиостиля Хлебникова: ‹1904–1905; (1908)–1910; 1916–1917; стык 1920 с 1921; весна 1922(–1937)›. (Скобки выделяют “внешнюю точку” — визит в редакцию «Весны», компенсировавший неизбежный разрыв с кругом «Аполлона»; последняя “точка” обеспечила посмертное инобытие идиостиля Хл в идиостиле другого поэта и единственного, пожалуй, “ученика” — Мандельштама.)19 Ср. также у Бродского его бобэоби и крылышкуя, образ Лобачевского, тихотворение, Инфарктику и верлибр «Те, кто не умирают, живут...», где интригует знак Хл — бегствуют.20 Седакова О.А. О границах поэзии / Велимир Хлебников в новейших зарубежных исследованиях// Русская литература в зарубежных исследованиях 1980-х годов (Розанов, Хлебников, Ахматова, Мандельштам, Бахтин). Сб. обзоров. М., 1990.персональная страница Виктора Петровича Григорьева | ||
| карта сайта |  | главная страница |
| свидетельства | исследования | |
| сказания | устав | |
| Since 2004 Not for commerce vaccinate@yandex.ru | ||